она прикрывает глаза, мыслями уходя в волшебные ноты фортепиано, звучащие то ли из колонок, настроенных на идеальную громкость, то ли в родной голове. ей кажется, что она буквально тонет в этом очаровании, когда музыка то ускоряется, но замедляется, давая пианисту мимолетные секунды передышки.
где-то там на заднем фоне звучит скрипка, хорошо сливаясь воедино в аккомпанементе, но что клонит ее разум в сон, так это еле уловимый тихий шепот двигателя машины, в которой сидит, облокачиваясь о комфортабельную спинку. открывая глаза, мимо них пролетают деревья и дома, люди, птицы, но, закрывая, лиа сидит на любимом концерте и с замиранием слушает детища гениальных мертвецов.

— нравится.
бросает украдкой, не отвечая, что именно: обстановка окружения за окном, музыка или муж, бегло роняющий на нее взгляд, когда на светофоре загорается красный.
на ее губах не успевает выветриться кислый привкус лимона в самолично заваренном чае, когда они наконец приезжают в дом, в котором проведут пару дней.
— обожаю эту традицию. мне кажется, она заставляет меня чувствовать цветущей, не смотря на века за моей спиной. хорошее место.

их несущественный багаж остается на первом этаже, зато они сразу бегут на второй. с грацией, свойственной королевской особе далекого прошлого, лицинь вжимает супруга в стену, не разрешая ему передохнуть после длинной дороги или принять душ.
— еще я люблю эту традицию за то, что я могу взять тебя, не задергивая шторы.

впиваясь губами в пересохшие в ожидании губы реншу, лиа довольно стягивает с супруга строгую однотонную футболку небесного голубого цвета. ей кажется, что если бы могла видеть его душу насквозь, она была бы именно такой, в оттенке то ли водной глади, то ли глади зеркал. испепеляющий страстью взгляд скользит по каждому изгибу родного тела, стоит только малость отстраниться, но рэйки тут же прильнет к мужчине вновь, больно смыкая зубы на переходе от шеи к плечу.
рука, скользящая под ткань штанов, чувствует, как сильно муж оказывается возбужден.

на кровати их любовь переходит в искусство.
то рен берет инициативу в свои руки, вырисовывая на ней узоры языком и проникая толчками внутрь, то сама лиа берет инициативу, настойчиво седлая любимого, ежесекундно вдавливая его бедрами сильнее в кровать.
простое оправдание в подпитке славно разрядами отдает в ней, стоит чувству приятной заполненности перейти на новый уровень в ощущении спермы, стекающей по стенкам, но из-за тесноты остающейся внутри.

время замирает.
в комнате спутывается сбитое напрочь дыхание.

— хочу еще.

сказать, до какой поры лиа высасывала из супруга все соки, сказать сложно. потные и грязные они потеряли свой разум, отдаваясь животным инстинктам, провалившись в сон практически одновременно.

рэйки просыпается, стоит электронным часам щелкнуть 22.16.
со спутанными волосами, стертым макияжем и полностью нагая, она принимает горячую ванну и наконец чувствует прилив бодрости вместе с отступающей головной болью. потоками ветра поднимает немного рена над постелью, мягко омывает струями теплой воды, удерживаемой в невесомости магией, затем собственными руками вытирая мужа насухо.
и, казалось, вновь напастью нагрядывает усталость и та проваливается в сон, который прерывается не будильником, но странным не стихающим шумом.

— рен, — щипает она легонько того за руку и видит, как его брови начинают хмуриться. — ты слышишь?
к тому моменту, как кагами поднимется с постели, звуки становятся настойчивее и агрессивнее — именно такое слово приходит на ум, с какой резвостью соседи в глуши решают устраивать разборки посреди ночи.
будь ее здравомыслие чуть меньше, женщина бы вызвала копов, но заявление в полицию, мигалки и штраф за ложный вызов, если к тому времени все стихнет, не входили в супружеские планы на долгожданные выходные.

провожает она реншу через раму окна, укрытую занавеской, пропускающей через себя приятный летний ветерок.
стук, еще немного, но никакого прогресса — как шумели, так и шумят, не обращая внимание на тех, кто пришел к ним в гости в такой ранний час.

на этот раз уже сама она спускается вниз, сменив ночную шелковую рубаху малинового оттенка на длинное черное платье на бретелях, соблазнительно облегающее с пышной груди по талии и до самых щиколоток. на ногах красные балетки, чей цвет напоминает венозную кровь.

— никакого ответа, да? — плавными движениями подходит к мужу, не стесняясь в выражениях. если соседи никак не реагировали на настойчивый стук в дверь от реншу и периодический звонок от него же, до ее колких выводов никому нет дела и в помине. хотя не то чтобы ее слишком волновало мнение людей, которых если она сегодня и увидит, то эта встреча наверняка будет последней. — я не хочу вызывать копов, с ними слишком много мороки, — наконец объявила о своем положении вслух, как из дома раздался истошный крик нескольких персон, в один момент прервавшийся так же неожиданно, как и начинался.
и все. тишина.

— не дай бог это один из твоих квестов, рен, — просверлив оценивающим взглядом мужа, пришла к выводу, что это не он.
ей врать он не научился.
— ладно, верю, что это не ты, — переводит взгляд на дверь с тяжелым вздохом, поднося к замочной скважине руку со стальным браслетом в виде змеи. металл под действием магии извивается и плывет, подбирает подобно отмычке нужную форму самодельного ключа и отпирает дверь, не оставляя после себя следов взлома.
змея вновь в своем изначальном амплуа.

— боюсь, это игнорировать нельзя. кто знает, поплатимся ли мы за свою неучтивость?
никакие уговоры не в силах заставить лицинь остаться дома и забыть о случившемся.

им в нос ударил резкий запах гнилой человеческой плоти и вони, оставляемой многими магами после темных ритуалов.
— надеюсь, нас не ждали.